Библиотека

МЕНЮ

• Введение
• Экономика усадеб
• Владельцы имений
• Служащие контор
• Рабочие имений
• Садово-парковые зоны
• Мемориальные зоны
• Архитектура усадеб

САДОВО-ПАРКОВЫЕ ЗОНЫ ТАМБОВСКИХ ИМЕНИЙ В ПОРЕФОРМЕННОЕ ВРЕМЯ

Уменьшение размаха усадебного строительства в пореформенное время пробрело необратимый характер [92]. Разоряющие помещики, уже не могли содержать серьезные садово-парковые зоны, поддерживать их в должном порядке. Наблюдается измельчение усадебных насаждений, потеря ассамблейного характера парковых зон, фрагментарность их внешнего вида.

Важной чертой развития садово-паркового искусства в новых условиях стала трансформация самого паркостроительства. «Когда перевелись прежние бары, когда заменило их купечество и мещанство, когда их угодья раздробились по мелочам, …, – тогда настал конец и барским садам, на смену которым появились городские сады и скверы» [93]. Процессы социально-экономической модернизации русского города в конце XIX-начале ХХ века способствовала формированию новых стандартов городской планировки. Центральные городские площади обретали сложную композицию, с гармоничным сочетанием архитектурной и садово-парковых зон.

Как и в других городах центральной полосы России, городской парки города Тамбова образовывались путем приспособления под нужды зеленых зон пригородных рощ и лугов. Древнейший парк города Тамбова, располагавшийся на бывших землях помещика Ахлябинова, имел вид естественной рощи, во второй половине XIX века окультуренной и отданной для прогулок городских обывателей [94].

Ахлебиновский парк интересен и тем, что его фауна объединяет несколько исторических напластований. Парк был наполнен сибирской лиственницей, съедобным каштаном, различными видами роз [95]. О древности насаждений можно судить по могучим стволам черенчатого дуба, возраст которых на данный момент превышает 300 лет. Особое внимание привлекал к себе родник «Прохладный» с чистой студеной водой, который не замерзал даже в сильные морозы.

Развитие садово-паркового искусства в городской черте исключало пейзажное садоводство. Городские сады и скверы ограждали решеткой от улиц и домов, они не имели и не могли иметь ничего общего с окружающей обстановкой. Современники называли их «микрокосмом или вернее: оазисом среди городской сутолоки и пыли. Наиболее распространенным типом городского насаждения был сквер, состоящий «преимущественно из широких аллей и пестрых клумб. Его обустройство строилось по принципу, «который всего ближе можно назвать франко-американским: тут все искусственно, от ковровых клумб до скопища разнородных дерев, как бы собравшихся на свидание со всех концов света» [96].

К концу XIX в. центральная часть Тамбова включает в себя земли нескольких, объединенных в один массив скверов, служивших местом отдыха и развлечений для горожан. Их формирование происходило на протяжении второй половины XIX – начале ХХ века. Использовались как частные деньги, так и средства городской казны. Одним из первых в Тамбове появился сквер у Казанского монастыря. Решение о его создании принималось Городской думой. 18 мая 1869 г. на площади у монастыря начались подготовительные работы. Свидетель закладки сквера купец Е. А. Ковригин вспоминал: «напротив колокольни монастырской устраивается сквер и в нем делаются разные извилистые дорожки, кругом обсаженные деревьями. Напротив колокольни была дорожка, вымощенная камнем, с перилами. Ее сломали, и все это пространство засеяли овсом. Хода поделаны в этом сквере с углов» [97].

3 июня 1893 г., решая проблему благоустройства остатков старого крепостного рва, Городская дума приняла решение о закладке нового сквера от Гимназической улицы до реки Студенец [98] . Долгое время ров являлся достоянием городского ландшафта и сковывал развития Тамбова. По плану городского архитектора в пространстве новой зеленой зоны были разбиты аллеи, высажены деревья, а сам сквер был огорожен [99].

Наконец, в начале ХХ века крупный меценат и предприниматель М. Л. Шоршоров начал работы по разбивке зеленой зоны вдоль улицы Долгой. Позже он передал ее в ведение Тамбовской городской управы. К созданию строительных работ предприниматель подошел с размахом. В построенном сквере размещались 10 скамеек на чугунных ножках, выкрашенных под мореный дуб, было высажено множество деревьев, имелись клумбы с цветами. Зеленая зона была огорожена частично деревянной, частично железной решеткой. Украшением сквера стал фонтан с надписью: «Шоршоровский сквер».

Благодаря усилиям частных лиц и городской администрации исторический центр Тамбова преобразился. Зеленые зоны внесли в повседневность горожан новые формы отдыха и времяпрепровождения. Алексей Петрович Остряков вспоминал: «…тенистый сад, в глубине которого была беседка – обычное место отдыха нашего, после прогулки в жаркий день по тихим, заросшим травой улицам тогдашнего Тамбова».

По воспоминаниям современников, городские скверы не были «чем-то художественным» («гульбища, бульвары»), выполняя скорее сугубо утилитарную функцию. Хотя некоторые из них, по воспоминаниям, «были очень красивы» [100].

Совершенно иную картину имели городские сады и парки. Преобладающим здесь стилем был англо-германский, выдающейся чертой – «доведенное до совершенства уменье располагать тени и оттенки дерев», а главный недостаток – «излишнее дробление посредством ненужных дорожек» [101].

Тамбов обзавелся своим садом еще в первой половине XIX века. Его закладка стала одним из направлений градостроительной политики, направленной на озеленение центральной части города. Деятельность по созданию новых зон отдыха была настолько успешной, что к концу XIX века Тамбов имел несколько городских садов.

Первый сад появился осенью 1831 г. по инициативе тамбовского губернатора С. Ф. Паскевича. В центре города было посажено более 4-х тысяч молодых деревьев. Помимо организационных работ, городской администрации предстояло решить и ряд финансовых проблем. Только на высадку новой растительности было потрачено более 5 тысяч рублей.

Через два года сад из-за недостатка средств на содержание передали в ведение Городской думы. Однако и она не смогла найти решение финансового вопроса. Новая зеленая зона сначала была переведена в аренду командиру местного гарнизона полковнику Черницкому, а затем Коннозаводскому собранию [102].

Передача сада из рук в руги негативно сказывалась на местной флоре. Сад запустел, часть местных деревьев и кустарников погибла. Реконструкция уже порядком заросшего сада началась только в 1870-х годах. Как вспоминал тамбовский мещанин Е. А. Ковригин, «в саду были рассажены разные деревья и поделаны разнообразные клумбы с разными цветами, дорожки были усыпаны песком. Стало очень много деревьев» [103]. Позитивные изменения сразу превратили городской сад в любимейшее место отдыха горожан.

В начале ХХ столетия рядом с главным городским садом был заложен сад купеческого собрания [104]. В нем можно было увидеть различные развлекательные аттракционы, в летнем театре шли представления, в павильоне, выполненном из дерева, звучал духовой оркестр, на площади играли в кегельбан, а перекусить можно было в действующем буфете. Центр сада украшал установленный фонтан в окружении клумб, засаженных цветами. С наступлением зимы здесь заливался каток. В особые праздничные и царские дни, вечером организовывался фейерверк.

В облике тамбовских городских садов легко отражается отличительная особенность большинства садовых зон губернских центров – скромная площадь и случайное положение. В 1910-е гг. обыватели отмечали, что «губернаторский сад был уютный и тенистый», однако «небольшой» по размеру.

Часть городских парков обустраивалась на частных территориях. В условиях небольшого города, зачастую располагавшего одним общественным садом или сквером, такой сад становился альтернативой и необходимостью для владельцев городской усадьбы. В начале ХХ в. участок земли на левом берегу реки Цны купил известный фабрикант М. В. Асеев для строительства усадьбы. В 1905-1907 гг. в непосредственной близи от своего дома владелец разбил парк. Его украшением являлся дуб-«патриарх», главный символ города, одно из самых взрослых деревьев региона (на сегодня – более 200 лет). Флористический состав асеевского парка содержал значительный компонент иностранных декоративных растений. В черте парка росли: голубая ель, серебристый тополь, белая акация.

Таким образом, в конце XIX – начале ХХ века садово-парковые зоны Тамбова были важной частью городского пейзажа, концентрируя вокруг себя пространство местной общественной и культурной жизни.

В отличие от городского садово-паркового искусства, сельское парковое строительство переживает свой кризис. По свидетельству современников, размах деградации усадебных парков приобретает необратимый характер. Ключевой фактор здесь – экономические перемены в жизни имений: помещикам требовалось время на хозяйственную адаптацию владений, нахватало средств для налаживания доходных экономий, становления новой системы администрирования. Чрезвычайно серьезным фактором стало лишение подневольного крепостного труда, который раньше широко использовался для поддержания внешнего вида дворянских садов и парков. Специфика любых природно-культурных комплексов (культурных ландшафтов) усадеб заключалась в том, что созданные при участии человека, они не могут полноценно существовать вне этой деятельности. Поддержание парковой зоны в неизменном виде во многом зависела от местных служащих и, в первую очередь, от садоводов. Они должны быть компетентными в способах ухода за флорой и фауной парка, знать правила очистки водных систем и прудов, следить за текущим состоянием дорожек, парковых строений, мостиков и живых изгородей и т. д.

Современники признавали, что в условиях кризиса помещичьего хозяйства широкие расходы на паркостроительство были редкостью. «Частных парков «доброго старого времени», принадлежавших прежним помещикам, осталось очень немного». «С тех пор, как прекратилась барщина, сменившись платным трудом, содержание таких предметов роскоши стало многим не под силу» – с сожалением констатировал Регель [105]. Усадебное строительство продолжалось в имениях богатой дворянской аристократии, традиционно тратившей серьезные суммы на благоустройство родовых гнезд. Благодаря общей интенсификации производства они смогли нивелировать влияние аграрного кризиса и имели достаточно возможностей для поддержания внешнего вида своих поместий.

Самое главное, что помещики находили капиталы на найм квалифицированной рабочей силы для обустройства своих садов и парков. Во многом, именно крупные хозяйства во второй половине XIX-начале ХХ века способствовали сохранению очагов развитой парковой культуры.

Пути эволюции паркотворчества в России пореформенного времени определялись общим ходом капиталистической модернизации сельской усадьбы. Пореформенное время заставило изменить эстетическую оценку самому парковому искусству. На смене моды на пейзажное строительство, внешний блеск и великолепие усадебных комплексов приходит утилитарный подход к планировке поместья. В условиях необходимости создания рентабельного хозяйства помещики все чаще демонстрировали безразличие к экстерьеру своего поместья. Потеря ансамблевости ощущалась, прежде всего, в многоотраслевых экономиях с развитым производственным комплексом. В рамках новых подходов к перепланировке таких имений, большое внимание уделяется строительству хозяйственной инфраструктуры, жилых домов для рабочих.

Частое изменение пространства экономий, вторжение производственных построек в пространство усадьбы не позволяло в полной мере создавать прежние композиции. Ведь при реализации замысла на строительство парка требуется не два-три сезона, а зачастую несколько лет, и частая смена тенденций не давала возможности закрепления, какой-нибудь единой, общей для всей усадьбы идеи.

Упадок усадебного паркового строительства был бы еще очевидным, если бы не развитие совершенно новых направлений в эволюции зеленых зон российских имений во второй половине XIX века. Многие приемы, характерные для предыдущих периодов, продолжали существовать и развиваться в пореформенный период. Неповторимый вид парков нового времени достигался эклектикой прежних и новых стилей организации паркового пространства. В это время появляются свежие парки и завершается создание заложенных ранее. Благодаря творческой преемственности и накоплению ценнейших практических навыков удалось преодолеть разрыв двух эпох, открыть новую страницу в развитии российского паркостроения.

Смягчению кризиса способствовал и выход в свет новой литературы по теории и практике садоводства, открытия новых обществ по поддержке и пропаганде паркового творчества. Знаковым событием в отечественном паркотворчестве стало основание в 1858 году Русского Общества Садоводства. Его создание обошлось не без крупных препятствий, однако, постепенно дело приобрело такой размах, что потребовалась организация филиалов и отделений общества в большинстве губерний России [106].

Первым президентом Общества стал Николай Иванович Железнов, в 1894-1914 годах его сменил Сергей Иванович Сперанский. Главной своей целью общество ставило организацию должного уровня паркового искусства России, поддержку начинающих российских практиков, выпуск соответствующей литературы. Была организована специализированная сельскохозяйственная библиотека, комиссия для работы на выставках. При поддержке общества издавались периодические печатные издания, как в Санкт-Петербурге – «Вестник Российского Общества Садоводства в С.-Петербурге» (с 1870 года – «Вестник Императорского Российского Общества Садоводства»), так и в других российских городах. Под своим патронажем общество провело более 80 выставок цветов и организовало 50 садовых питомников. Такая работа активизировала развитие садоводства в разных регионах Российской империи, способствовала подготовке новых кадров садоводов [107].

Очевидно, что создание такого серьезного органа не могло не изменить отношение к отечественному садово-парковому искусству. Опыт работы в регионах и достигнутые успехи в развитии садоводства на деле доказывали ошибочность представлений общественности в бесполезности подобного рода заведений. До организации общества русская садовая мысль была, до «крайности небогата, а о художественных садах ... не имеется на русском языке ни одного существенного сочинения, тогда как на остальных языках они насчитываются сотнями». В результате, просвещенные любители, которые «иногда тоже фантазируют не на бумаге, а на деле, напрасно истратив и время, и труд, и деньги, довольствовались плачевными изуродованиями» [108].

Работа общества возродила интерес к исследованию проблем паркостроительства. В 1896 году был опубликован труд А. Э. Регеля «Изящное садоводство и художественные сады», автор которого не только обобщил историю садово-паркового искусства России, но и разработал систему практических рекомендаций к устройству садово-парковых зон, на основе спроектированных им садов в имении «Случайное» генерала Д. В. Драчевского (три километра до Адлера). Издаются и другие, не менее ценные труды по вопросам отечественного садоводства и паркостроительства.

Во всей сложности и противоречивости новой эпохи в усадебном искусстве второй половины XIX века сложно разобраться без дифференцированного подхода к направлениям и тенденциям садово-паркого искусства нового времени. Пытаясь унифицировать все течения и отметая второстепенные детали паркотвочества в пореформенной России, нельзя не признать, что процесс смены стилевой направленности организации отечественных парков являлся чрезвычайно сложным, неравномерным процессом. Даже в рамках одного региона в течение второй половины XIX века разгорались и вновь затухали различные тенденции.

Не будем забывать, что ассимиляция основных европейских садовых стилей в русских усадьбах произошла в крайне короткий срок. Если в 1760-е гг. в русских имениях, начавших ощущать потребность в образцах усадебных парков, которые бы пришли на смену огородам (вариант: кустам смородины) перед усадебным домом, разбиваются регулярные (французские, или, как их еще называли, голландские) парки, то уже с 1770-х гг. начинает утверждаться мода на нерегулярный пейзажный стиль (англо-китайские сады). При этом французский парковый стиль, как уже говорилось выше, сохраняется в усадебной садовой архитектуре еще очень долго, вплоть до конца XIX в., и, как «старый», традиционно почитается хоть порой и «смешным», но «своим». Подобно тому и архитектурные ансамбли эпохи классицизма, развивавшие «тему палладианских дворцов на галльский лад» и отвечавшие изначально стремлению строить загородные дома «во французском вкусе» [109] , сохранялись и воспроизводились в русских усадьбах на протяжении всего XIX в. Отметим, что эта верность традициям к середине XIX столетия воспринимавшаяся как анахронизм, составила тем не менее одну из особенностей русской усадебной культуры [110].

При создании садов в Центрально-Черноземном регионе использовались те же приемы что и в садово-парковом искусстве других частей России. От части, это объясняется нахождением нескольких усадеб в руках одних и тех же владельцев, и, как следствие, перенесением опыта парковозведения из старых имений в новые.

Опыт изучения садов и парков Черноземья показывает, что в пореформенное время здесь сосуществовали сразу несколько направлений садово-паркового искусства. Помимо традиционных регулярных и пейзажных жанров, – это создание промышленных садов и парков-дендрариев, коллекций экзотических растений. Развитие новых объектов парковой архитектуры Черноземья, очевидно, опиралось на достижения предыдущего периода садового искусства, однако именно после 1861 года оно получает новое развитие.

Интереснее всего рассмотреть роль пейзажного и регулярного направления.

Французский парк лучше всего передавал амбиции владельца имения, как бы подчеркивая и его материальные возможности. Такие парки являлись предметом гордости и престижа, обязательными элементами экскурсий в процессе повседневных контактов помещиков друг с другом. В пореформенное время совместные посиделки владельцев никуда не делись, являясь не только важным элементом повседневной культуры поместного дворянства, но и фактором поддержки внешнего вида российских имений.

Во второй половине XIX века садово-парковое искусство регулярного типа продолжало развиваться в соответствии со старыми принципами планировки. Одно из самых поразительных особенностей регулярного стиля – целостность дворцово-паркового комплекса. Парк регулярного типа всегда примыкал к парадной зоне усадьбы. У бокового фасада господского дома обычно устраивали фруктовый сад. Сеть внутренних и внешних дорожек была строго унифицирована, подчиняясь принципу симметрии. Все подчеркивало особую роль дворцового комплекса. Помещик стремился строить его с расчетом на хорошую видимость с отдаленных точек местности. Учитывая это, архитекторы старались придать парадной части черты величия и торжественности.

От особняка начиналось «движение в природу, которое обеспечивалось построением садово-паркового комплекса согласно классическому принципу трехслойного пространства. На переднем плане, перед домом размещались аллеи, являющиеся связующим звеном для постепенного перехода от форм архитектуры к ее природному окружению. На втором плане находились река или пруд, а третий план раскрывался как живописное полотно, представлявшее широкую панораму естественного окружения усадьбы» [111] .

Важным компонентом пейзажного стиля были посадки разнотипных растений в рамках одного композиции, выразительность обустройства флоры парка. Современники отмечали контрастность цветового фона, применение разных типов кустарников и пород деревьев. Прекрасной чертой парков было использование цветущих трав, наличие целого калейдоскопа цветов и запахов. Любимейшими кустарниками выступали разнообразные сорта сирени, жимолости, акации, жасмина.

Старинные парки пополнялись посадками новых растений. Чрезвычайно популярными стали русские кипарисы – пирамидальные тополя, вносившие в пространство старого парка неповторимый колорит. Наиболее распространенным и узнаваемым способом планировки регулярных парков являлось создание прямоугольной зоны, пространство которой разделялось аллеями. Главную аллею могли пересекать продольные насаждения, удобные для прогулок и отдыха.

Характерной особенностью взаимного расположения дорожек регулярного парка являлось их вхождение друг в друга под прямым углом. Так создавалась большая фрагментарность, упорядоченность территории.

Одним из важнейших элементов регулярного парка являлась водная система. Возведение фонтанов в черте имения было сложной инженерной задачей, требовавшей серьезных финансовых вложений. Такая система была доступна только крупным владельцам. Часто помещик устраивал в своем имении один небольшой фонтан.

Типичным украшением парков являлись скульптурные изваяния. Включенные в структуру зеленой зоны они подчиняли парковое пространство определенной сюжетной композиции. Такие изваяния, являясь ностальгическим отражением воспоминаний о заграничных путешествиях, передают увлечения и вкусы владельца усадьбы. В расположении скульптурных композиций обозначалось понятное желание украсить ими въезды в имения.

Само пространство парка было дополнено малыми архитектурными формами. Деревянные скамьи вдоль троп, декоративно украшенные фонари, и, конечно, фонтанчики, рассредоточенные по всему пространству, фигурные клумбы с пестрыми цветами усиливали впечатление от парка.

Особенностью имений являлась обсадка границ усадьбы деревьями, создающими живую изгородь для владений помещика. При создании ограждений проводилась специальная ежегодная подстрижка ветвей, при которой нижняя часть дерева осталось нетронутой, а верхняя – постригалась конусовидно [112].

Стремление к ограждениям было не только у помещиков. Подобные изгороди мы находим в среде крестьянских поселений Тамбовской губернии. Обозначая границу, крестьяне тем самым закрепляли за собой пространство населенного пункта. Общинники предпочитали устраивать живые изгороди из тех пород деревьев, которые были распространены в данной местности. На выбор в пользу дерева влияли его доступность. Помещики отмечали, что «строить каменные ограды было дорого, делать деревянные заборы еще дороже, плетневые загородки были не прочны, никого не удерживают и бывают постоянно не исправны. Между тем было множество мест, которые необходимо было обгородить. Особенно крестьяне любили ивы, в посадках которых находили немало полезных свойств. «Ивняки доставляли деревне, тот необходимый, скоровозобновляемый материал, из которого большей частью и построена деревня». Ивовый материал шел на плетни, постройки для скота, плетушки. «Ива быстро принималась, неприхотливо отчетливо затеняла в летнее жаркое время завалинки возле изб» [113] . На картинах русских живописцев мы нередко застаем обитателей сельских поселений в пространстве насаждений ивняков [114].

Отправной точкой английских пейзажных парков являлось не доминирование над природой, а тонкое следование ей. Сказывался здесь и традиционный менталитет россиянина, его стремление к естественной простоте. Описывая характер российского помещика, Регель замечал: «Русский человек всегда отличался искренней, неподдельной любовью к природе, перемудрить которую – т. е. переиначить на свой лад – ему и в ум не приходило» [115].

Парки пейзажного стиля сливались с окружением, границы их нивелировались, физически исчезали даже сами ограды, заменяемые рвом или валом [116]. Такой подход способствовал смешению разных функциональных частей имения и его элементов. В единый комплекс объединялись парк, сад, цветник, роща, огород, детский сад-огород (овощи и цветы), овраг, лес, дубовая роща, сосновый лес, ольховый лес, березовый лес, строевой лес, фруктовый сад, покосный луг, оранжерея, ягодник, пруд, речка, ручей, купальня, родники, игровая площадка (мачта, качели, площадки для тенниса и крокета), беседки, горки, грот, фонтан, мосты, скамьи, фонари, цветочные вазы, ограда, ворота. Парковые зодчие стремились продемонстрировать цветовое разнообразие растительных масс, сохранить и подчеркнуть естественные достопримечательности.

Новый подход, быстро воспринятый в сотнях провинциальных дворянских усадьб, свидетельствовал о начале доминирования в усадебной композиции природного фактора. Отныне главными в парке были цветы, ручьи и пруды, множество деревьев и кустарников. Малые архитектурные формы органически вписываются в естественный ландшафт [117].

В первой половине XIX века на территории Центрального Черноземья появляются новые замечательные пейзажные парки, продолжаются развиваться старые, заложенные еще в конце XVIII веке. Исследователи признают уникальность этих комплексов. В средней полосе России паркотворчество развивалось с учетом природных условий и традиций, а также умелого перенимания различных новаций садового искусства [118].

На формирование специфики строительства пейзажных парков в российской провинции большое значение оказывали тенденции столиц, создававшие для российских помещиков некий ориентир для ландшафтного творчества. Владельцы имений, имевшие возможности для частого посещения Москвы и Санкт-Петербурга, часто копировали комплексы посещенных ими усадеб, особенно если это были поместья аристократов. В пореформенное время это обстоятельство определяло внешний облик и приемы формирования парков не одного имения российской провинции.

Внедрения в паркотворчество пейзажных композиций вносило в облик помещичьих строений множество новых, неизвестных ранее элементов и объектов. Менялось и само соотношение архитектурной и парковой составляющей имения. Если в первой половине XIX века дворец был доминантой, а планировочная особенность парка зависла от расположения усадебного дома, то в пореформенное время парковая часть планируется свободной. Большое значение придается оригинальности облика зеленой зоны. Владельцы ориентируются на создание непринужденных, лишенных строгости парковых пейзажей. Регулярные строения уходят на задний план, больше внимания уделяется живописному преображению местности. Архитектурные элементы теперь органически вписаны в природу парка, стилистически дополняют его отдельные элементы, и не претендует на какое-то доминирующее положение.

Самым распространенным типом пейзажного парка в XIX веке являлся реалистический подход к его созданию. Данная форма появилась еще в 20-40 годы XIX века «как реакция на искусственность, условность и чрезмерную усложненность романтических пейзажных строений» [119]. Реалистический подход к планировке парковых зон выражался в расширении открытого пространства, появлении в парке обширных полян, широких аллей, просторных лужаек и прудов. Прекрасным примером реалистического направления в Тамбовской губернии является Больше-Гагаринский парк (Пичаевский район), который был основан еще в начале XIX века в поместье рода Пашковых. Характерной приметой парка являлось введение в его структуру большого лесного массива, что способствовало не только расширению пространства зеленых насаждений (более 60 га), но и сохранению естественной среды леса. Пейзажная планировка парка не исключала здесь использования прямых дорог и аллей, однако регулярный стиль здесь сочетался с принципом свободной трассировки аллей. Парк создан в форме прямоугольника, пересеченного продольными и поперечными дорожками. Флористическое богатство парка отражает профессионализм работы местных садоводов и стремление к новациям. Флора парка отражает успехи ботанической науки того времени. Костяком парка являются широкие продольные аллеи, состоящие из сосны обыкновенной 150-ти летнего возврата и дуба черешчатого двухсотлетнего возраста. В межаллейном пространстве произрастали липа мелколистная, ясень обыкновенный, сирень, акация жёлтая.

Больше-Гагаринский парк был известен в кругу местного общества, по всей видимости, являясь образцом для создания и обновления зеленых зон других имений губернии. Так, парк Байловского имения, расположенный на склоне реки Кашмы, также создавался путем реконструкции лесного массива в высокультурное парковое насаждение [120]. Костяком его пространственной композиции была сосновая аллея возрастом более 150-ти лет. Видовой состав насаждений аллеи чрезвычайно разнообразен: здесь посажен дуб черешчатый (возраст – 300 лет), липа крупнолистная, клен остролистный, клен татарский, вяз гладкий, акация жёлтая, спирея, тополь белый, шиповник коричный. Спутником парка является сад, в котором до сих пор сохранились экземпляры яблонь, груш, вишен, терна.

При проектировании новых парков традиционно использовались особенности рельефа местности. В данной смысле садово-парковое творчество отчетливо разделялось традицией и принципами, заложенными в теорию паркостроения еще А. Т. Болотовым. В конце XIX века его работы по-прежнему были в моде, направляя садово-парковое творчество по пути тонкого анализа местности и соблюдения чувства меры.

Стремление придать как можно большее впечатление от посещения усадьбы, владелец уделял особое внимание украшению парадного въезда. Традиционным приемом здесь явилась разработка оригинальных ворот, украшенных скульптурными изваяниями, необычными сортами трав и породами деревьев. Немало внимания уделялось и обустройству фасадной части дома. Фотографии тамбовских усадеб раскрывают разнообразие растений и кустарников, использующихся для украшения главного здания. Применялись как отечественные сорта и типы растений, так и завезенные из-за рубежа растения.

Особым и любимым местом обитания тамбовских помещиков в часы отдыха в имении являлась беседка, также вписанная в пространство зеленых насаждений, цветочных клумб и декоративных трав. Знаковым моментом в оформлении беседок являлось использование вьющихся растений, тень от которых надежно укрывала владельцев от солнца в часы летнего отдыха. В некоторых случаях это мог быть виноград, сорта которого могли использоваться тут же в пищу. Рядом с домом Петрово-Соловово находилась беседка и множество цветников, для поливки которых имелись особые котлы с водой [121].

Отдельно следует сказать об устройстве троп тамбовских садов и парков. В условиях подчиненности композиции природному ландшафту, цвет, тон, характер таких дорожек выбирался с учетом стилистических особенностей природы. Крайне популярным материалом для отделки троп был цветной песок, отдельные зоны могли украшаться каменным или кирпичным настилом. Такие дороги не только несли функциональное значение, так как способствовали удобной прогулке, но и эстетические характеристики, прекрасно дополняя внешний вид парков.

Другой традиционной частью парка являлся пруд. В значительной степени он был самостоятельной частью паркового комплекса. В имениях степной зоны, где в отсутствие реки пруд был одним из любимых мест отдыха на природе, предметом развлечений и любования на природе.

Часть прудов делалась путем сооружения запруд на полноводных реках, на берегах которых находились имения. Пруд облагораживали небольшими мостиками, у водной глади устраивался помост, пристань для лодок. В некоторых имениях, существовали купальни, имеющие все необходимое для отдыха их владельцев. Остатки такой купальни сохранились сегодня на месте господской усадьбы Дане в селе Кандеевке Инжавинского района. К ней вела небольшая деревянная лестница, а само место для отдыха было ограждено кирпичом. Крестьяне усердно расчищали купальню, не допускавшие туда простых господ [122].

Прекрасные природные виды становились важным компонентом эстетики парка. Композиция была выстроена на последовательном раскрытии пейзажных картин. Такая «природность» играла важнейшую роль в художественном творчестве владельцев имения. Иногда усадьбы становились своеобразными источниками вдохновения, которые помогали творить в последующем. «Помогали мне и впечатления виденного в русских поместьях, – вспоминал М. Добужинский, – так, например, беседка из старых лип, использованная в декорации сада, была в имении моей матери» [123] . В воспоминаниях Б. Глинского об усадьбе Сергеевка Тамбовской губернии упоминается: «Дорожки роскошного палисадника так хорошо утрамбованы и посыпаны песком, аллеи ягодного сада так тенисты, а в фруктовом саду, по ту сторону пруда, за плотиной, столько простора и приволья, такая душистая высокая трава, что невольно целый день проводишь на лоне природы, заглядывая в дом лишь для утренних занятий, для ночного сна и в часы питания» [124].

С прекрасным парком с Ольшанкой был связан творческий путь В. Д. и Е. Д. Поленовых. Владельцы насадили парк в основном местными деревьями и кустарниками, создав прекрасное и живописное сочетание дуба черешчатого, березы пушистой, разных сортов сосен, мелколистных и крупнолистых лип. В имении были написаны несколько картин, тонко воспроизводящих ольшанские пейзажи, в том числе – элементы парка. «Пруд в парке» – одна из наиболее известных работ В. Д. Поленова. Мы видим задумчиво глядящий в темную зеркальную гладь воды старый запущенный парк, угасающую помещичью усадьбу. «В разных местах побывал, много разных чудес перевидал и теперь нахожусь в Вечном городе, преславном Риме, – читаем в одном из его писем к Илье Ефимовичу Репину, – Видел я горы, большущие-пребольшущие, озера зеленые-презеленые, видел реки разных размеров; много чего и другого видел и все-таки скажу, что наша плоская возвышенность роднее и симпатичнее, чем все эти чудеса...».

Роскошная природа средней полосы России имела немалое значение и в творчестве великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова. Характерная особенность его усадьбы – тесная вписанность в природное окружение. Деревья примыкают вплотную к зданию, как бы заглядывая во внутренние помещения. Усадьба состояла их трех частей: верхнего и нижнего сада и собственно парка. В парке находилось четыре аллеи: вязовая, кленовая, тополёвая и красная (то есть состоящая их краснолесья). Центральной аллеей была вязовая. Она начиналась от большого дома и тянулась до амбара на западной окраине сада. По узкой дорожке она соединялась с кленовой, проходящей параллельно сосновой. Тополёвая аллея, самая широкая из всех, вела к плотине и березовой аллее. По всему парку росло много ясеней, кустов сирени, акации, бузины.

Водная система парка состояла из каскада из трех прудов, сделанных из старого притока небольшой речушки Вязовки. Недалеко от прудов располагалась беседка – любимое место отдыха С. В. Рахманинова.

При всей парадности регулярного по красоте пейзажного типа паркостроение во второй половине XIX века в чистом виде практически не встречается. Наблюдалось слияние двух стилей, их объединение в одну композицию. Доминирование английского парка приводило к вытеснению регулярной планировки на небольшую территорию, подходящей к жилищу или находящейся в стороне от проездной дороги. «Борьба искусственного начала с естественным, живописным, уже данным давно улеглась, – замечал по этому поводу Регель, – в художественном садоводстве, как и во всех остальных изящных искусствах, не существует «абсолютной красоты» [125].

Парк в имении Чичериных носил регулярный характер, затем по склону к реке он переходил в пейзажный (английский) стиль и затем сливался с естественным припойменным лесом. Проектированием садово-паркового ансамбля занимался садовод-дизайнер Макзиг. Композиционной основой парка являлись две аллеи: липовая, которая вела к дому и берёзовая, которая вела к церкви. Также в парке была заложена сосновая аллея, разделяющая два фруктовых сада. Помимо перечисленных в парке существовали дубовая, вязовая, каштановая, лиственничная и сливовая аллеи. По берегам реки были посажены серебристые тополя, которые контрастировали с темными кронами окружающих деревьев. Общая площадь усадьбы вместе с парком составляла около 1700 гектар.

Регулярная часть старинного парка Воронцовых-Дашковых также эффективно вписывалась в пейзажную часть. Парк в имении был заложен ещё в конце XVIII века. Его исключительная особенность – расположение аллей и водных протоков, образующих парк в виде огромной схемы составляющей графский вензель. И сейчас, с большой высоты на территории парка, возможно различить составленные деревьями буквы «ГВД» – граф Воронцов-Дашков. Парк, занимающий площадь более 15 гектаров, был разбит с совмещением регулярного и пейзажного стилей ландшафтного строительства. Кроме местных пород деревьев и кустарников в парке были высажены многие южные экзотические растения. В парке находятся два пруда.

У поздних по закладке парков имелись больше функциональных зон, в которых отражаются увлечения их владельцев. Новые пространства находилась вблизи с усадебным домом. В частности, в ряд парков был включена зона развлекательная, предназначенная для игры в теннис и крикет, сделавшийся в среде дворянства популярным во второй половине XIX века. В некоторых сельских усадьбах родители устраивали своим детям обособленные места для отдыха и веселья.

Экономическая модернизация помещичьего хозяйства второй половины XIX способствовало перепланировке старых зон с учетом повышения промыслового значения садоводства в имениях и их включения в пространство парка. При создании экономического сада хозяин редко следовал какой-то готовой схеме, а более полагался на свое разумение. Однако какую-то общую специфику можно выделить. Фруктовый сад, в основном, разбивался вблизи парадной зоны, участвуя в формировании композиции центральной части усадьбы. Общим предпочтением было расположение сада сбоку от ядра с примыканием к боковому фасаду дома. Вид на садово-парковый комплекс из главных помещений господского дома, как правило, не устраивался.

Фруктовые посадки размещали в непосредственной близости от транзитной дороги, а при наличии подъезда к ядру, он мог проходить сбоку сада или даже через сад. Возможно, эта тенденция была связана с удобством вывоза урожая. Яркий пример данному совмещению находим в крупных тамбовских имениях. В экономии помещиков Арбеневых Шацкого уезда Тамбовской губернии был «фруктовый сад с огородом, в нем оранжерея каменная, одна половина покрыта, другая ничем не покрыта. Первая с фруктовыми деревьями, другая с цветами» [126]. Плодовый характер парковой зоны со временем мог превратиться в некую доминату, если промышленное значение сада подкреплялось доходом от продажи урожая.

Специализирующихся на выращивании плодовых культур селений можно было узнать издалека. Они буквально утопали в садовых насаждениях. «За деревней тянулись помещичьи фруктовые сады, – делился своими воспоминаниями помещик Добужинский, – окруженные плетнями, и дальше шла широкая красивая дорога в большое и богатое село Инжавино (или в просторечии Ржавино – по нашей Ржавке, которая там извивалась)» [127].

Один из самых крупных парков-садов располагался в имении Игнатьева. Основную площадь такого сада Игнатьева занимали плодовые посадки. Большое внимание с самого основания этого парка придавалось эстетической стороне дела, при этом предпочтение отдавалась тем растениям, которые гармоничнее всего сочетались с плодовыми деревьями. Игнатьевым была спланирована постепенная закладка парка-сада – секторами. Площадь каждого сектора от 2 до 4 гектаров. Сектор от сектора отделяется садозащитной полосой, шириною от 40 до 60 метров. Каждая полоса была занята какой-то определенной главной древесной породой: береза бородавчатая, тополь серебристый, сосна обыкновенная, лиственница европейская, дуб черешчатый и т. д., а в междурядья вводились сопутствующие древесно-кустарниковые виды экзотов или местной флоры. Такая планировка парка-сада знаменовала возврат к древнерусской традиции сочетания утилитарных функций сада с художественной.

Надежной защитой для игнатьевского парка, одновременно придающей ему красоты и величия, создавали березовые лесополосы, окружающие парк с южной и восточной сторон. Посадки в полосах проводили в 6 рядов, посередине шла дорога, а плодовые деревья высаживались в шахматном порядке при расстоянии 6 на 6 метров.

Особенно активными садоводами были владельцы рациональных латифундий. Типичный пример – Ново-Покровское имение Орлова-Давыдова. С 1885 по 1900 год площадь земли, занятой под садом и огородом здесь повысилась с 60 десятин до 80. В хозяйстве использовались самые современные методы ухода за деревьями. Комплекс работ по поддержанию садового участка осуществлялся под руководством садовника.

В 1890-х годах садовое хозяйство развивалось нестабильно, расходы на его содержание превышали доходы. На это Главная контора указывала особо, подчеркивая, что «в благоустроенных хозяйствах такого быть не должно». В начале ХХ века отрасль стала вновь рентабельной.

В крупных имениях устраивались оранжереи. Рассматривая перечень культивируемых там растений, обнаруживаем широкий спектр самых разнообразных культур. Мандарины, персики, финики являлись не только гордостью владельца усадьбы, но и имели в некоторых имениях и промысловое значение.

Фактором, способствующим распространению оранжерей в помещичьем хозяйстве, безусловно, был уровень благосостояния помещика. При закладке оранжерей должны были соблюдаться ряд специальных условий, необходимых для существования растений. Важнейшими из них были свет, теплота, влага, воздух, а также соответственная почва.

В отличии от теплиц, в которых для нормального воспроизводства растительности было достаточно 10° С, нормой в оранжереях считалась температура от 0° до 8° С. При их проектировании должны были учитываться в том числе степень освещенности растений. Наилучшее условие достигалось тогда, когда постройки с культурами устанавливались с двумя застекленными скатами на запад и на восток. При таком положении, «растения были освещены со всех сторон равномерно и правильно» [128].

Проблема сбыта плодовой продукции заставляла искать новые формы ее сохранения, в частности за счет ее консервации и последующей продажи. В начале ХХ века данную технологию освоили многие помещики России. Благодаря этому их соления могли покупать жителей отдаленных регионов. В частности в дореволюционных аптеках продавали консервированное барбарисовое варенье и сироп [129]. Однако, несовершенная технология производства и стремление промышленников получить большее количество прибыли обуславливали случаи отравления такими продуктами. Консервирование только входила в гастрономические потребности россиян. И многие начинающие предприниматели приступали к делу без должной подготовки. Отсутствие сертифицирования продукции позволяло помещикам работать на основании стандартов качества. Побывавший на одном из таких заводов Шарапов отмечал, что «паяние банок с продуктом происходило вручную». Герметичность банки консервата контролировалось самим рабочим. Он знал, что «хорошая банка вздуется (обоими днами) немного при варке и вогнется при охлаждении, а плохо запаянная - „поет“, т. е. начнет свистеть и выпускать воздух». В день один человек запаяет от 1000 до 1200 банок.

Функции пруда в пореформенное время расширяются. Помимо эстетического они начинают приобретать хозяйственное значение. Нередко в садах помещиков имелись водоемы для разведения рыбы. Конечно, о широкой промышленной роли в таких заводях говорить не приходится. Однако часть имений смогла превратить интересное занятие в приносящий доход промысел. Разведению подвергались ценные сорта рыб.

Один из известнейших имений Черноземья, в котором разведение рыб на продажу имело целенаправленное значение, явилось хозяйство В. А. Ковальчикова. Рациональный владелец разработал целую теорию разведения рыбы в отдельно взятом имении, блестяще им воплощенной в реальность. По его мнению, наибольшую ценность рыбно-промысловые пруды имеют при их закладке в саду. В результате такого расположения садовые деревья «создают тень, чем уменьшают нагревание воды (что необходимо для ценных северных рыб), и задерживают множество личинок и насекомых», пополняя тем самым рацион обитателей прудов. Кроме того, по наблюдению Ковальчикова, «перегной листьев на дне заводи, во время их прогрева солнцем, порождает насекомых, которые служат главной пищей рыбы».

В конце XIX века на территории Тамбовской губернии создаются новые ботанические сады. Наряду с научными их владельцами решались задачи художественного единства разных садовых зон. «До этого художественный сад был действительно роскошью, и притом одною из самых дорогих; но когда главным украшением его стали растения, тогда и небогатому люду открылась возможность конкурировать с богачами, так как на устройство небольшого, но эффектного сада требуется не столько денег, сколько вкуса, знания и труда», – отмечал Регель [130].

Упомянутый сад-парк в имении Игнатьева – блестящий пример целенаправленного изменения природы. Примерно в 1890 году в его имении началась закладка новой зоны, которая, по мысли его проектировщиков, должна была сочетать фруктовые насаждения с посадками редких пород деревьев и кустарников [131]. Частично, планировкой парка-сада была выполнена самим Игнатьевым. Общая площадь насаждений – 35 гектаров площадь фруктового сада – 22 гектара. Для получения семян (или посадочного материала) помещиком были установлены связи с ботаниками Северной Америки, Финляндии, Китая и других стран, откуда и были присланы некоторые виды экзотов деревьев и кустарниковых пород. Всего в парке-саду было высажено более 100 видов древесно-кустарниковой местной и экзотической растительности, некоторые их которых до сих пор продолжает расти [132].

В Тамбовской губернии игнатьевский парк-сад славился своим исключительным порядком, ухоженностью и прибыльностью. Сорта плодовых деревьев и доныне считаются лучшими: это знаменитые антоновка, бергамот, бессемянка, тонковетка и многие другие.

Интересно сопоставить творение Игнатьева с рассказовской садо-парковой зоной, заложенной еще в конце XVIII века братьями Николаем и Петром Архаровыми. После их смерти рассказовский сад сменил целый ряд владельцев, пока, наконец, в середине XIX века не перешел в собственность семейства Булгаковых. Парк был разбит рядом с усадебным домом Архаровых на живописном склоне ручья Дунайчик вблизи его впадения в реку Арженка – одном из красивейших мест в Рассказово. С верхней части склона был прекрасный обзор местности: видны водная гладь ручья, мост через него, дорога, а на другой, возвышенной стороне, – крестьянские дома.

Садоводы Архаровых сумели хорошо использовать преимущества рельефа местности и особенности водных систем. Недалеко от места впадения ручья в реку Арженка запружалась, так что зеркало воды подходило вплотную к деревьям. И тогда в водной глади отражались берега, прибрежные деревья и кусты.

Ранняя закладка сада повлияла на выбор именно французского стиля планировки, хотя по сравнению с другими парками того времени, она не такой строгая. Сад располагался на площади примерно в 40 гектаров, имел подъездную аллею. Она состояла из хвойных пород и вела к дому: его фасад просматривался в перспективе. К сожалению, эта аллея до наших дней не дожила. А вот сад позади дома остался. Он расположен строго симметрично по отношению к главной оси здания. Сад имеет четыре аллеи. Центральная сбегает вниз к Дунайчику и состоит из сосны обыкновенной, остальные аллеи представлены липой и тополем белым.

На вершине склона тополевая аллея соединяется с сосново-лиственничной (лиственница европейская). На нижней террасе перпендикулярно к главной и боковым аллеям располагается еще одна, пожалуй, самая широкая и красивая аллея, состоящая из могучих (до одного метра в диаметре) сосен. Все другие аллеи словно вбегают в нее. А дальше идут небольшие полянки и лужайки, примыкающие к Дунайчику.

Живописность достигалась различными приемами. Прежде всего, поражает подбор древесных пород. Ведь каждое дерево обладает своими возможностями, оно неодинаково в течение года. Так, липа весной вся в розоватой дымке, что очень контрастно выделяет ее среди других насаждений. Осенью она в золотистом уборе и по-особому смотрится на фоне бронзовой листвы дуба. Удачно здесь соседствуют темные сосны с лиственницами, хвоя которых летом светло-зеленая, а осенью палевая. Белые березы четко выступают среди черных стволов дубов и лип.

Рассказовские мастера, используя большой набор древесных пород, создавали контрастные сочетания. В межаллейные пространства, кроме указанных видов деревьев, вводили дуб черешчатый, липу крупнолистную, березу бородавчатую, клены – остролистный и татарский, ясень обыкновенный, рябину, различные виды сирени, шиповника и даже (группами) фруктовые деревья.

Отдельная отрасль садоводства в Тамбовском крае – опытные сады, созданные в научных целях. В 1875 году И. В. Мичурин взял в аренду городскую усадьбу в окрестностях города Козлова, однако ее площадь была настолько мала, а количество растений, высаженных на ее территории так велико, что «скоро не было никакой возможности вести на ней дело». В 1885 году под Козловом он организовал первый в истории русского плодоводства селекционный питомник, в котором собрал более 800 видов мирового генофонда плодовых растений для выведения новых сортов. Здесь зеленели стройные гряды гибридных сеянцев яблонь, груш, слив, черешен, вишен, ягодники; тут же были вкраплены впервые появившиеся в Козлове абрикосы, персики, виноград, тутовое дерево, маслина, желтый папиросный табак [133]. В 1899 году состоялся новые переезд. Продав свое имение, Мичурин с семьей переехал на зиму в слободу Донское. В дальнейшем именно этот участок стал основным отделением Центральной генетической лаборатории его имени.

В ходе многолетнего всестороннего теоретического и практического изучения жизни растений и, в частности, дела садоводства и его нужд в местностях средней части России, Мичурин писал о слишком низком уровне состояния садоводства в средней полосе России. «Сортименты были крайне бедны и, кроме того, засорены различными полукультурными, а иногда и прямо дикими лесными деревьями». Из лучших по продуктивности сортов в то время повсюду «фигурировали на первом плане среди яблонь – одни Антоновки, Боровинки, Скрижапели, Анисы, Грушовки и т. п.; среди груш — Бессемянка, Тонковетка, Лимонка; среди вишен – Владимирская и ее сеянцы; среди слив – сеянцы различных тернослив и терна». Среди груш «совершенно не было зимних сортов». Что касается черешен, абрикосов, персиков и винограда, то «эти виды плодовых растений только изредка встречались в оранжереях, о культуре же их в открытом грунте не было и помину».

Практика межвидовой и межродовой гибридизации позволили русскому ученому добиться существенных успехов области селекции. «Я, как помню себя, всегда и всецело был поглощен только одним стремлением выращивать те или иные растения и настолько сильно было такое увлечение, что я почти совершенно не замечал многих остальных деталей жизни; они как-то все прошли мимо меня и почти не оставили следа в памяти», – писал Иван Владимирович в автобиографии. К 50 годам Мичурин создал около 150 ценных сортов плодовых и ягодных растений. Из них 23 сорта получили распространение в 52 губерниях страны [134].

Некоторую специфику садово-парковому искусству Тамбовской губернии придавали специфические природные условия черноземной полосы со свойственной ей климатом и флорой. Безусловной особенностью садово-паркового комплекса многочисленных имений тамбовских помещиков является симбиоз местной флоры и фауны и привезенных и адаптированных к местным условиям нехарактерных для тамбовской природы образцов. Стремление сделать свои парки привлекательнее заставляло владельцев искать новые растения для создания оригинальных экстерьеров. В пореформенное время продолжилась транспортировка в помещичьи имения новых сортов и видов растений. Парки наполнялись американскими, европейскими травами и растениями. Паркостроительство в тамбовских имениях объединяло целый калейдоскоп растений. О многих образцах декоративных деревьев сегодня мы можем судить по вековым экземплярам, которые сохранились как наследство тех времен.

Примечателен парк в имении Петрово-Соловово. Их родовая усадьба, расположенная на берегу реки Вороны, содержала обширное садово-парковое хозяйство. Сохранились фрагменты двух параллельных аллей, остатки центральной аллеи, пронизывающей все пространство парка и подходящая к дому. Ассортимент деревьев имения Чичериных поражает. Сочетание хвойных и лиственных пород, разных сортов и типов кустарников оставляли приятное ощущение. Среди особо ценных следует отметить единственные в Тамбовской области посадки американской ели.

Бессомненный научный интерес для рациональных владельцев представляло изучение возможностей их использования в условиях умеренного климата среднерусской полосы. Необходимо отметить, что работы по привитию новых сортов фауны ложились в работы по сельскому и лесному хозяйству России. Причем, важным являлись не просто возможности произрастания конкретных образцов, но и их посадки в комплексе с другими растениями.

Яркий пример симбиоза местных и привезенных из-за рубежа коллекций растений и пород деревьев представляет парк в имении Лодыгиных. Планировка парка сохранилась и поныне. В центре проходит липовая аллея, по бокам к ней примыкают сосновая и еловая, окружающие чудесный яблоневый сад, а дальше – дубовые, березовые, сиреневые аллеи. Сохранились на территории парка обмелевшие и частично заросшие пруды. Но главной достопримечательностью стеньшинского парка по праву называется знаменитая, единственная в Центрально-Черноземной полосе туевая роща. Этот сорт особой породы туи был завезен из Южной Америки. Как удалось Ивану Лодыгину уберечь теплолюбивых красавиц в суровые русские зимы – неизвестно. Однако выросли туи высокие, стройные. Попытки вывести этот сорт в других местах успеха не имели.

Потребность в парках снижали, расположенные вблизи усадьбы лесные полосы. В условиях преимущественно степных пространств среднечерноземной полосы России такие пространства становились любимым местом отдыха владельцев усадеб в и их гостей. Кроме того, лес в дореформенное время представлял интерес как место для охоты.

Для имения, располагавшегося вблизи лесных массивов, композиция парковой зоны подразумевала облагораживание лесных насаждений с учетом вкуса владельца. Помещик дополнял лесные насаждения беседками, новыми видами деревьев. Для прогулок создавалась сеть специальных дорожек.

Основа садово-паркового устройства, лесоразведение для тамбовских усадебных комплексов пореформенного времени была относительно редким явлением. Во второй половине XIX века шел активный процесс вырубок лесных массивов. К 1914 году лес в Тамбовской губернии сократился практически вдвое.

Сохранения ленных насаждений практиковались только в крупных имениях. Ряд таких экономий смогли создать уникальное хозяйство, основой которого являлось бережное отношение к природе и ее ресурсам. Показательны мероприятия по эксплуатации лесных насаждений в имениях помещиков Долгоруких. Там находилась обширная дача в 1236,77десятин. В дореформенное время здесь имелось много мелких полян, которые использовались как сельскохозяйственные угодья. В 1911 году они поступили под олеснение. За основу был взят опыт лесоводства в другом имении Долгоруких – Марсовской экономии. Согласно новым правилам, оборот рубки дуба не должен был быть менее 60 лет, рубки более мягких пород проводилась только по истечению 40 лет. Лес использовался исключительно для своих надобностей и продавался на постройки местному населению [135].

То внимание, с которым владельцы латифундий относились к лесным насаждениям, свидетельствует о стремлении рационализировать отрасль. Стремясь повысить доходную часть бюджета экономии, князь Васильчиков призывал своего управляющего обратить особое внимание на сферу лесоводства. Согласно плану по развитию лесов в его экономии рационализация отрасли начиналась через разделение «всей имеющейся площади на такое количество равных, по размерам своих участков, частей, которые нужны были для совершения правильного оборота рубки». Самые старые делянки должны были заменяться новыми деревьями. Владелец был настроен решительно. В своих распоряжениях управляющему он сразу предупреждал, что «если эта отрасль не пойдет удовлетворительно, то придется переменить весь персонал управления, даже если под его руководством остальные отрасли будут вестись исправно».

Применение сложного оборота рубки способствовало регенерации лесов в Центральной полосе. Как правило, соблюдался 30-ти, 60-ти, 80-ти летний срок лесных разработок. Преобладали традиционные для Центрального Черноземья породы деревьев: дуб, сосна, ель, береза, лиственница, тополь и клен др. Вырубка поставлялась по центральным губерниям России. Часть владельцев, обладающих несколькими имениями в разных частях страны, использовала лесные ресурсы одного имения для обустройство хозяйств в других, как правило, только что приобретенных. Так, в Ново-Покровскую экономию Орлова-Давыдова в Тамбовском уезде, купленную им в 1886 году, лес, требовавшийся для расширения инфраструктуры имения, поставлялся из Калужской губернии. Свой собственный лесной участок помещик разрабатывать не спешил.

Необходимо отметить, что успехи в области лесоводческого промысла крупных владельцев во многом основывались на изучении отечественного и зарубежного опыта лесного хозяйства, а также выбора оптимальных административных решений. Штат служащих таких имений пополняли квалифицированные специалисты. Они становились полновластными распорядителями лесных пространств, определяли лучший срок оборота рубки, определяли лучшие для местности породы деревьев, заботились об их гигиене.

Чрезвычайно активно перенимались успешные практики лесоразведения в других регионах России. Известно, что поволжские управляющие экономий Орловых-Давыдовых специально посещали крупные лесные дачи владельцев Тамбовской губернии, где на практике знакомились с историей успеха местного лесного хозяйства.

Особым видом дохода явилось продажа семенного материала. В имениях устраивались питомники лиственных пород, а также декоративных растений, которые могли применяться для обустройства помещичьих садово-парковых зон.

Таким образом, отличительной особенностью развития садово-парковых зон тамбовских владельцев в пореформенное время являлось совмещение декоративных функций зеленых насаждений с сугубо утилитарными, возникшими благодаря возросший хозяйственной интенсификации некоторых имений Черноземья. Часть парков, владельцы которых не смогли адаптироваться к новым экономическим условиям, запустели. На месте экономически состоятельных имений сады и парки, соседствовавшие с зонами производств экономий, приобретали особое промысловое значение.

ПРИМЕЧАНИЯ

92. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 134.

93. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 208.

94. Государственные памятники природы Тамбовской области: каталог / под общ. ред. Т.В. Быстрицкого. – Тамбов, 1986. – С. 69.

95. Государственные памятники природы Тамбовской области: каталог / под общ. ред. Т.В. Быстрицкого. – Тамбов, 1986. – С. 69.

96. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 208

97. Дневник тамбовского обывателя Е. А. Ковригина (1850-1890-е гг.) / Федеральное агентство по образованию, Гос. образовательное учреждение высш. проф. образования Тамбовский гос. ун-т им. Г. Р. Державина ; сост. В. В. Канищев, С. К. Лямин. – Тамбов : Центр-Пресс, 2009. – С.177.

98. Отчет Тамбовской городской управы за 1907 год [Текст]. – Тамбов : Тип. Губернского правления, 1908. – С. 167.

99. Горелов, А. А. Тамбов. Центральная часть: справочник-путеводитель / А. А. Горелов, Ю. К. Щукин. – Тамбов: Пролетар. Светоч, 1999. – С. 49.

100. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 208.

101. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 208.

102. ГАТО. Ф. 17. Оп. 7. Д. 615. Л. 20.

103. Дневник тамбовского обывателя Е. А. Ковригина (1850-1890-е гг.) / Федеральное агентство по образованию, Гос. образовательное учреждение высш. проф. образования Тамбовский гос. ун-т им. Г. Р. Державина ; сост. В. В. Канищев, С. К. Лямин. – Тамбов : Центр-Пресс, 2009. – С. 178.

104. Муратов, Н. П. Записки тамбовского губернатора. – Тамбов, 2007. – С. 45.

105. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 113.

106. Кученкова, В. А. Усадьбы Тамбовской губернии / В. А. Кученкова. – Тамбов: Пролет. светоч, 2010. – 38 с.

107. Принева, Л. А. История садоводства России : сады цвели века : автореферат дис. ... доктора сельскохозяйственных наук : 06.01.07 / Всерос. селекционно-технол. ин-т садоводства и питомниководства. – Москва, 2006. – 50 с.

108. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 2.

109. Перфильева Л. А. Архитектурные увражи Ж. Ф. Неффоржа и практика усадебного строительства в России второй половины XVIII в. // Русская усадьба. Сборник общества изучения русской усадьбы. – Вып. 4 (20) . – Москва. 1998. – С. 293-299. Пример такого строительства - Старов дворец кн. А. Бобринского в Тульской губернии.

110. Каждан, Т.П.Художественный мир русской усадьбы. – Москва : Традиция, 1997. – С. 23.

111. Звягинцева, М. М. Русская усадьба как культурно-исторический феномен: автореф. дис... канд. культурологии. – Санкт-Петербург, 1997. – С. 19- 20.

112. Камберг, А. Живая изгородь // Курское садоводств, плодоводство и огородничество. – 1913. – № 10. С.684-686

113. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / Под редакцией В. П. Семенова-Тян-Шанского и под общим руководством П. П. Семенова-Тян-Шанского и В.И. Ламанского. – Санкт-Петербург : А. Ф.Девриена, 1902. – Том II. Среднерусская Черноземная область. – С. 175–176.

114. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / Под редакцией В. П. Семенова-Тян-Шанского и под общим руководством П. П. Семенова-Тян-Шанского и В.И. Ламанского. – Санкт-Петербург : А. Ф.Девриена, 1902. – Том II. Среднерусская Черноземная область. – С. 175–176.

115. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 146.

116. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 82.

117. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 135.

118. Дворянская и купеческая сельская усадьба в России ХVI-ХХ в.в. : историч. очерки / Я.Е. Водарский, Л.В. Иванова, Э.Г. Истомина. – Москва : Едиториал УРСС, 2001. – С. 321.

119. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 132

120. Государственные памятники природы Тамбовской области: каталог / под общ. ред. Т.В. Быстрицкого. – Тамбов, 1986. – С. 16

121. Голова, О. Инжавино сквозь века… / О. Голова. – Тамбов: Тамбовполиграфиздат, 2005. – С. 70.

122. Голова, О. Инжавино сквозь века… / О. Голова. – Тамбов: Тамбовполиграфиздат, 2005. – С. 73.

123. Добужинский, М. В. Воспоминания / Сост., послесл. и коммент. Г. И. Чугунов. М.: Наука, 1987. // URL: http://teatr-lib.ru/Library/Dobuzhinsky/mem/ (дата обращения: 31.07.2016)

124. Глинский, Б. Из летописи усадьбы Сергеевки //Исторический вестник. – 1894. – Т. 58. – № 10. – С. 73.

125. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 2

126. ГАТО. Ф. 162. Оп. 1. Д. 2. Л. 5об.

127. Добужинский, М. В. Воспоминания / Сост., послесл. и коммент. Г. И. Чугунов. М.: Наука, 1987. // URL: http://teatr-lib.ru/Library/Dobuzhinsky/mem/ (дата обращения: 31.07.2016)

128. Галунов М. В. Наши сельскохозяйственные постройки. – Санкт-Петербург : Книгоиздательство и Типография П.П. Сойкина, 1911. – С. 59.

129. Петровский, К. С. Гигиена питания: учебник для студентов санитарно-гигиенических факультетов мед. ВУЗов. – Москва : Медицина, 1975. – С. 310.

130. Регель, А. Изящное садоводство и художественные сады. – Санкт-Петербург, [б. и.], 1896. – С. 4.

131. Государственные памятники природы Тамбовской области: каталог / под общ. ред. Т.В. Быстрицкого. – Тамбов, 1986. – С. 30.

132. Государственные памятники природы Тамбовской области: каталог / под общ. ред. Т.В. Быстрицкого. – Тамбов, 1986. – С. 30.

133. Бахарев А. Н. Замечательная жизнь и работа И.В.Мичурина // URL: http://imichurin.narod.ru/Itogi60/0_3_bio.htm (дата обращения: 31.07.2016).

134. Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Тамбовская область. Труды 73. – Москва : Министерство культуры РСФСР, 1978. – С. 158.

135. Воронков. А.И. Краткое описание Земетчинского вотчинного имения ее сиятельства княгини О.П. Долгорукой. К экспонатам на Моршанской сельскохозяйственной выставке 1911г. – Моршанск : Типолитография В.И. Холуянова, 1911.